Деньги эффективнее психотерапии, дайте человеку денег и у него пройдёт даже депрессия! Так начали писать в разных пабликах и телеграм-каналах, описывая исследование, проведённое в Кении.
Всё это звучит очень красиво, но вообще-то не правда. Как это часто бывает, паблики просто не проверили информацию.
А я проверил.
Да, в 2020 году вышла статья про исследование, проведённое в Кении. Вот она «The Comparative Impact of Cash Transfers and a Psychotherapy Program on Psychological and Economic Well-being» (Сравнительное воздействие денежных выплат и психотерапевтической программы на психологическое и экономическое благополучие). Авторы — Johannes Haushofer, Robert Mudida, and Jeremy P. Shapiro.
Да, учёные разделили испытуемых на три группы. Одним дали 500 долларов США, с другими проводили беседы, с третьими проводили беседы и одновременно дали 500 США. Через год первая и последняя группы показали рост психологического и экономического благополучия.
Вот эти беседы в пабликах и назвали психотерапией. Были для этого основания? Ну…
Сам исследователи об этих беседах пишут, то они использовали «a psychotherapy intervention based on cognitive behavioral therapy (CBT), developed by the WHO for resource-poor contexts (World Health Organization 2018)» (психотерапевтическое вмешательство, основанное на когнитивно-поведенческой терапии (КПТ), разработанное ВОЗ для условий с ограниченными ресурсами).
Вроде, оно. Вот и написано же — психотерапевтическое.
Но давайте вчитаемся дальше. В чём суть этого вмешательства? Вот в чём (сразу даю перевод на русский): «Программа обучает пяти стратегиям, направленным на снижение психологического стресса и улучшение психологического благополучия: решение проблем, управление стрессом, управление проблемами, активация поведения (“начинай действовать, продолжай делать”) и усиление социальной поддержки».
Длилось это всё пять недель, т.е. на каждую стратегию отводилось по одной встрече.
Это не психотерапия, а социально-психологический тренинг. Тоже нужна штука, издалека похожа на психотерапию, но всё же не психотерапия.
Главная разница в том, что психотерапевт не будет давать посетителю то, что тому не нужно. Даже если есть заранее прописанный протокол, психотерапевт будет работать с человеком, а не с протоколом.
Да, психотерапевт тоже обучает, но делает это в подходящем темпе и в целом обучает не столько решению проблем, сколько работе с психологическими затруднениями.
Например, низкая зарплата — это не психологическое затруднение. Страх подойти к руководству и обсудить повышение — может быть, психологическое затруднение, может нет, нужно разбираться. Уверенность, что человек ничтожество и не заслуживает зарплаты, соответствующей его навыкам, вот это именно психологическое затруднение. Вот с чем работает психотерапевт.
И этого момента в программе кенийского исследования не было. Поэтому я и говорю — это была не психотерапия.
Что ещё важно понимать. Участники эксперимента — это жители сельских районов Кении. Это не самая богатая стана в мире, у людей там трудности с доступом к медицинской помощи, чистой воде, полноценному питанию и так далее.
И вот этим людям предлагалось пройти обучение по управлению проблемами, активации поведения так далее.
Конечно, деньги им помогли куда больше обучения! Тем более в Кении 500 долларов США — это очень хорошие деньги.
Корректный вывод из исследования такой — не учите людей жить, лучше помогите материально.
Если грубее, то так: «Дорогая the WHO (Всемирная организация здравоохранения), давай ты не будешь разрабатывать всякие программы обучения, а возьмёшь деньги, которые вбухиваешь в разработку, и отдашь их бедным людям напрямую, толку с этого будет куда больше».
На эту тему есть и другие исследования. Например, вот обобщение подобных исследований, выпущенное в 2022 году, касательно таких вот небогатых стран «A systematic review and meta-analysis of the impact of cash transfers on subjective well-being and mental health in low- and middle-income countries». McGuire, J., Kaiser, C. & Bach-Mortensen, A.M. Nat Hum Behav 6, 359–370 (2022).
Везде денежные выплаты помогают лучше всего.
Оно и понятно. Людям, которые не знают, будет ли у них завтра чистая вода или антибиотики, чтобы вылечить ребёнка, не до психологических проблем.
Так что нет, деньги не эффективнее психотерапии. Деньги помогают решить проблемы человека, в которых психотерапия бессильна (и, если всё по-честному, даже не обещает решить). У каждой задачи своё решение, психотерапия не является и не может являться универсальной.
Подача информации в духе упомянутых выше пабликов — это шельмование. Представьте, что я обвиняю повара в этом, что ботинки легче купить в обувном, чем в ресторане. Выглядит не очень, как по мне.
Здесь то же самое.
На мой взгляд, нельзя упрекать людей или явление в том, на что они нет подряжались. Это просто некорректно.
Когда вам пришлют ссылку на эту новость при исследование к Кении, отправьте в ответ мой текст. Пусть люди знают, насколько проверенной является информация в пабликах, которые они читают.
Если вам был полезен этот текст или вы хотите поддержать выход моих статей, вы можете поблагодарить меня здесь:
На днях прочитал мнение о доказательности в психологии вообще и в психотерапии в частности.
Суть мнения — психология является постклассической наукой, поэтому доказательства в ней получать очень трудно, поэтому и не нужно.
Решительно протестую. Подвох такой позиции в том, что мы тогда вынуждены считать психологией (и психотерапией) вообще всё любое.
Например, я придумываю сиопи-терапию (сиопи — это греческое слово, которое можно перевести как «тишина» или «молчание», σιωπή).
Всё, что мы делаем в кабинете — молчим. При этом я сижу вне поля зрения посетителя, могу читать, листать ленту соцсетей и даже ковыряться в носу. Главное, чтобы мы оба молчали.
Будет ли это кому-нибудь полезно? О, уверяю — кто-то обязательно скажет, что это была лучшая психотерапия в жизни, польза зашкаливает!
А про тех, кому не поможет, я скажу, что они ещё не доросли или недозрели (тут ещё надо продумать отмазку).
Я могу проводить обучающие занятия по сиопи-терапии. Как вы понимаете, каждый двухдневный семинар строится по той же схеме — я сижу вне поля учеников-учениц, листаю ленту соцсетей и мы все молчим. Да, все два дня, кроме обеда и перерывов.
Если кто-то скажет, что это всё шарлатанство и не работает, я скажу, что у меня постклассическая наука, доказательства не нужны, я так чувствую, давай помолчим часик и ты поймёшь, как же круто работает моя сиопи-терапия.
Понимаете? Если доказательства не нужны, можно делать что угодно. Просто потому, что хочется.
Пока я писал эту заметку, я придумал ещё одну терапию — эпистоли-терапию.
В ней даже встречаться не надо. Человек пишет психотерапевту письмо на бумаге, описывая свои переживания, беды и проблемы. Затем отправляет на абонентский ящик, и через некоторое время получает такой же письменный ответ: «Я прочитал ваше письмо». Далее человек снова пишет, снова отправляет, снова получает ответ из четырёх слов.
Как вы понимаете, в этой психотерапии психотерапевту (наверное, надо брать это слово в кавычки в данном случае) даже читать письма не надо. Вся работа сводится к написанию четырёх слов и адреса на конверте. Ценник за эту работу можно ставить любой — тут на усмотрение исполнителя.
Думаю, вы уже поняли, как обучают этому новаторскому методу психотерапии.
Вот к чему приводит отказ от поиска доказательств в психологии вообще и психотерапии в частности.
Надо ли это нам? Думаю, тут каждый решает сам за себя.
Мой ответ — нет, не надо. Нам нужны доказательства, чтобы отсеивать неработающие практики и давать людям то, что работает, экономя время и деньги людей.
И мне искренне больно, когда я вижу, как этот гуманный подход отбрасывают, прикрываясь тезисами вроде: «Доказательства — это сложно, поэтому не нужно».
О метакогнитивной терапии я узнал случайно — во время просмотра ленты новостей о психологических исследованиях. Одна из новостей была об исследовании эффективности некоей метакогнитивной терапии в рандомизированном контролируемом исследовании.
Результат у исследования был хороший, поэтому я закопался в статью — всегда же хочется работать лучше. А для этого нужно знать самые современные практики.
Потом было ещё несколько научных статей, а потом добрый человек навёл меня на перевод книги основателя метакогнитивной терапии Адриана Уэллса.
Признаться, от этой работы у меня остались весьма странные чувства. Это не упрёк, ни в коем случае! Это, скорее, недоумение.
Дело вот в чём. Сам по себе подход Уэллса прекрасен. Человек в создании своего метода полноценно использовал научный метод. То есть сначала сформировал гипотезу, потом провёл уйму исследований, затем сформулировал диагностические инструменты и инструменты рабочие. После чего снова всё это проверил в экспериментах. И — как показала статья, упомянутая в начале заметки — продолжает исследовать эффективность найденного решения.
Тут без дураков всё круто. На моей памяти — это первый метод, который создаётся с такой тщательностью. Это вызывает огромное, глубочайшее уважение.
Однако существует и предательское «но».
Если у вас сложилось впечатление, что я буду ругать метод Уэллса (ту самую метакогнитивную терапию), то нет. С ней всё в порядке, прекрасный рабочий инструмент, я им пользуюсь с лета 2017 года.
Я про другое.
Вот как всё устроено у человека. Есть нечто личностно значимое, нечто важное (да, тот самый личностный смысл по Леонтьеву). Допустим, это здоровье.
Если этот личностный смысл человеку не мешает, то человек к психологу не придёт. В случае со здоровьем, человек будет просто заботиться о здоровье и всё.
Но может случиться так, что личностный смысл человеку начнёт мешать. Забота о здоровье превратится в беспокойства по каждому чиху и бесконечные походы по врачам. Тогда мы говорим об ипохондрии.
Если ипохондрия мешает слишком сильно, человек может прийти к психологу.
Что сделает психолог? Научит человека уменьшать важность личностного смысла. Для этого есть всего два встроенных в человека механизма — переосмысление и привыкание (это бытовые названия, для удобства). Ну и третий механизм, который позволяет запустить первые два — дистанцирование.
Инструменты для использования этих механизмов разные, но суть всегда одна и та же. На выходе человек продолжает заботиться о своём здоровье, но уже без перегибов. Ипохондрии больше нет.
Вся так называемая немедицинская психотерапия (то есть там, где работа идёт без лекарств и чего-то подобного) работает на этих трёх механизмах. Или двух — зависит от того, как считать. Ну, ещё, может быть, с добавлением обучения социальным навыкам (но это не всегда).
Причём у этого всего есть отличное нейробиологическое основание (спасибо системно-эволюционной теории Швыркова).
И вот теперь самое главное — оба эти механизма Уэллс использует, но так и не добирается до главного. Он не говорит, что дело в личностном смысле и не предлагает его «сдувать», как воздушный шарик.
Хотя вся его концепция работы с метакогнициями — это как раз снижение личностного смысла того же беспокойства или руминаций.
Я подчеркну — книга хорошая. И Уэллс действительно серьёзный учёный и очень крутой специалист. Я совсем о другом.
О том, что самое главное — личностные смыслы и переосмысление с привыканием — по-прежнему остаются в тени. Как будто за деревьями исследователи не видят леса.
И вот от этого мне грустно.
А метакогнитивная терапия крута и книга Уэллса замечательная. Широкому читателю она без надобности, профессионалам же настоятельно рекомендую к изучению.
Я против психотерапии — и это не шутка. Это лишь некоторое преувеличение, чтобы заинтересовать вас этим текстом.
На самом деле, конечно, я не против психотерапии. Я против того, чтобы психотерапией занимались психологи.
Можно сказать и иначе. То, чем занимаются психологи нельзя называть психотерапией. Это даже психологической помощью назвать нельзя.
Эти названия возникают из-за использования в психологической практике медицинской модели. А она, на мой взгляд, здесь совершенно неуместна.
В этом и предлагаю разобраться. Приготовьтесь, статья будет большая и обстоятельная.
Медицинская модель
Медицинская модель взаимодействия — это термин для обозначения особого типа общения двух людей. Один из них — это пациент, которому плохо, который страдает и который нуждается в помощи. Второй — это врач, который знает, что с пациентом, и может устранить его страдание правильным лекарством.
Разумеется, эта модель куда проще реальности, но так с любой моделью. В ней выделяются главные черты, чтобы было легче ориентироваться и принимать верные решения.
На сегодняшний момент у психологов медицинская модель распространена повсеместно. Лишь отщепенцы вроде меня пытаются её оспорить (и, надеюсь, со временем это получится).
В рамках этой модели предполагается, что психолог каким-то образом может вылечить человека. Отсюда и сам термин «психотерапия», обозначающий в переводе с греческого лечение душой (под душой понимается психика).
Это термин аналогичный фототерапии (лечению светом), апитерапии (лечению продуктами пчеловодства), фитотерапии (лечению травами).
Иногда термин «психотерапия» переводят как лечение души. Это неправильный перевод, но даже в нём ключевой остаётся идея лечения.
Как видим, даже на уровне терминов в психологической практике предполагается, что психолог лечит, а пришедший к нему человек — это страдающий пациент.
Другими словами, это медицинская модель. Запомним это.
Истоки медицинской модели в психологии
Почему у психологов зародилась медицинская модель? Ответ на поверхности — от хорошей жизни к психологу не приходят. К нам люди приходят с тяжёлыми переживаниями, внутренней болью (иногда — в буквальном смысле), со страданиями.
Людям, которые обращаются к психологу, действительно плохо. Без дураков — они в самом деле страдают, им действительно плохо. Кстати, тот факт, что эти люди нашли в себе силы что-то сделать с этими страданиями, уже вызывает у меня уважение.
А затем, по мере работы с психологом, человеку становится легче — болит меньше, страданий меньше. И кажется очевидным, что психолог как-то вылечил человека. То ли словом, то ли душой.
Следовательно, психолог — врач. Своеобразный, но всё же врач и оказывает психологическую помощь.
Снова медицинская модель.
Почему я против медицинской модели?
Резонный вопрос — чем же так плоха медицинская модель?
Отвечаю — ничем. Она просто неуместна в психологической работе.
Медицинская модель предполагает, что у врача есть лекарство, которое пассивно, само по себе может вылечить. Да, та самая волшебная пилюля из анекдотов. Надо просто принимать три раза в день после еды.
Следовательно, используя медицинскую модель, мы как бы предлагаем человеку просто ждать чуда. Вот психолог выслушает вас (аналог анализов), поставит диагноз и пропишет правильное лекарство. А дальше надо просто принимать оное согласно назначению.
Но так не работает! В психологической работе принципиально важно активное участие самого человека (подробнее об этом чуть позже).
Медицинская модель как бы навязывает человеку пассивность — остаётся только ждать чуда от врача. И в медицине врач действительно может сотворить это чудо — прописать правильное лечение, которое поставит человека на ноги.
Если вы хотите мне рассказать о том, что в современной медицине идёт отход от такой жёсткой директивности и авторитарности врача, то не надо. Я знаю об этом. Сейчас действительно врачей ориентируют не на приказ, а на сотрудничество. Как выяснилось, если пациент понимает, что врач с ним делает, то он выздоравливает быстрее (например, потому, что полноценно следует назначениям врача, то есть — сотрудничает).
И да, я знаю, что во многих случаях врач учит пациента. Например, помогая восстановиться после инсульта.
Проблема медицинской модели не столько в директивности и ожидании чуда. Проблема в том, что медицинская модель ожидает от психолога того, чего у нас нет — лекарства.
А лекарств у психологов нет и не может быть.
Психологическая поддержка
В массовой культуре психолог прежде всего — это человек, который вас внимательно слушает и поддерживает. И это правильно.
Выслушать, посочувствовать, сказать, мол, мне знакомы такие чувства, это случается с людьми — это всё очень важно. Это психологическая поддержка.
Благодаря ей человек чувствует, что он не один в своих переживаниях, что рядом есть неравнодушный человек. Нам, как представителям ультрасоциального вида, психологическая поддержка в трудных ситуациях нужна как воздух.
Без психологической поддержки психолог не может работать — с неё всё начинается. Ведь даже в самом начале самой первой встречи психолог уже оказывает посетителю психологическую поддержку. Он интересуется, как тот добрался до кабинета, удобно ли тому сидеть и т.д.
Поддержка очень важна — если человеку с психологом некомфортно, всё бесполезно.
Иногда психолог — единственный человек, который может дать поддержку. Других в жизни посетителя может просто не быть.
Однако верно и обратное — не только психолог может оказывать психологическую поддержку. Скажу больше, со всей категоричностью — даже лучше чтобы это делал не психолог.
Почему? Потому что психолог работает за деньги. Он даёт свою поддержку шестьдесят минут раз в неделю. А этого просто мало.
Друзья и близкие могут давать поддержку и чаще и дольше. Вот мужчина развёлся и теперь сидит на кухне с другом, рассказывает ему о своих переживаниях. Друг кивает, сочувствует, говорит, мол, я тебя понимаю, мне тоже было не сладко и выслушивает. И длится это уже четвёртый час — столько, сколько нужно. И если нужно будет — завтра друг снова всё выслушает. Психолог не нужен.
Да, я знаю, что не всегда наши близкие умеют поддерживать. В том же примере с разводом и другом, может быть и по-другому. Скажем, друг начнёт гвоздить, мол, ты дурак, раз развёлся, значит, ничтожество и прочую жесть. Так не надо, я согласен.
Тем не менее, в среднем друзья и близкие поддерживают нас вполне умело. И там, где достаточно только психологической поддержки, разговоры на кухнях — отличное решение.
Психологической поддержки не хватает
Главным апологетом психологической поддержки был Карл Роджерс. Судя по его работам, он искренне верил, что её хватит.
Он полагал, что принятие со стороны психолога позволяет человеку запустить внутренние механизмы излечения. Якобы, у нас есть какая-то система, которая сама по себе может излечить человека от психологических проблем. Так же, как иммунная система сама по себе может вылечить человека от проблем физиологических.
Увы, это не совсем так. Да, встроенные механизмы изменений у человека есть (об этом чуть позже). Да, зачастую их хватает.
Однако бывают случаи, когда они не включаются. И сколько человека ни поддерживай, изменений к лучшему не будет.
Вдобавок, принятие со стороны психолога всё же неполное. Ведь оно за деньги. Конечно, психолог может быть платным другом — и, как я уже писал выше, иногда это единственный друг, доступный человеку.
И тем не менее, всё равно любому посетителю ясно, что это принятие — из-за денег. Психолог не дружит по-настоящему. Это не хорошо и не плохо, это просто факт.
Психолог относится к человеку предельно хорошо и принимает его полностью. И при этом получает за это деньги. А без денег — не работает, не принимает этого человека у себя в кабинете.
Да, бывает так, что психолог работает без денег — я сам так делаю в рамках благотворительности в определённых случаях. Но мой друг может позвонить мне ночью, а мои посетители — не могут.
Словом, психологической поддержки не всегда достаточно. Нужно кое-что ещё.
Психологическое обучение
В тех случаях, когда поддержки не хватает (то есть почти всегда), психолог начинает использовать психологическое обучение.
Психологическое обучение — это условный термин. Он означает, что психолог учит посетителя пользоваться теми самыми встроенными механизмами изменения. Да, теми самыми, о которых шла речь выше.
Их всего два — переосмысление и привыкание. По-научному когнитивная реаппрейзия (cognitive reappraisal) и десенсибилизация (desensibilisation), соответсвенно.
Эти механизмы есть у нас с самого рождения, чаще всего они хорошо работают без всякого нашего участия. А в тех редких случаях, когда они сами по себе не справляются, как раз и нужен психолог.
Мы объясняем посетителю эти механизмы, и даём конкретные инструменты для их использования. Никакого лечения, никаких лекарств.
В качестве приправы к этому блюду можно добавить ещё обучение конкретным навыкам. Обычно это социальные навыки (как общаться, как знакомиться, как отказывать), но не обязательно. Например, навык планирования своего дня не совсем социальный, но иногда нужно и это. Такие навыки берутся из научных исследований учёных-психологов.
Поддержка и обучение — братья навек
Подчеркну аршинными буквами: психологическая поддержка недостаточна без психологического обучения. А психологическое обучение невозможно без психологической поддержки.
Эти два процесса связаны и важны одновременно. Важно и поддерживать человека, и обучать. Если не поддержать, а только обучать, человек не будет обучаться из-за нехватки ресурса. Если не обучать, а только поддерживать, никаких значимых улучшений не будет.
Психологическая поддержка идёт фоном. Она даёт некоторый ресурс для обучения. Важно её оказывать и важно не ограничиваться только ею.
Как видите, здесь нет никаких лекарств, поэтому о медицинской модели говорить просто бессмысленно. Никакой помощи психологи не оказывают, это некорректный термин, его категорически нельзя применять к тому, что мы делаем.
Новая модель вместо медицинской
Представьте себе человека, который страдает от незнания английского языка. Например, переживает, что не может посмотреть новые серии любимого сериала так быстро, как хочется. Ведь надо ждать, пока его переведут, а это, бывает, затягивается…
Этот человек идёт к преподавателю по английскому. Преподаватель в нашем примере хороший, потому он обязательно будет поддерживать ученика, ободрять его и подмечать его успехи. Но ограничится ли он этим? Нет, разумеется.
Преподаватель будет учить английскому. Давать задания, объяснять теорию, тренировать произношение.
Оказывает ли он посетителю учебную помощь (по аналогии с медицинской помощью)? Конечно, нет.
Медицинская модель здесь просто неуместна. Здесь нет лечения, нет таблетки. Чуда не будет, а будет долгий и упорный труд.
Поэтому и нужна не медицинская модель, а другая. Давайте назовём её преподавательской.
Преподавательская модель предполагает, что один человек умеет нечто лучше другого. А другой хочет этой «нечте» научиться.
Вернёмся к заголовку этой статьи. Можно ли сказать, что слово лечит? Нет, это будет некорректно. Слово — это психологическая поддержка, которая не лечит, а лишь облегчает страдания.
Лечения в психологии нет вообще. Даже в случае депрессии современные руководства подчёркивают необходимость комбинирования психологической работы с фармакологией (пример).
Источник таких рекомендаций понятен — возможности психолога ограничены. Поскольку нам нечем лечить, мы не можем дать лечение. Мы обучаем, и на этом наши возможности заканчиваются.
Давайте оставим медикам медиково — лечение. Это нужное, важное и полезное дело. Я всецело поддерживаю любые эффективные методы лечения. Неважно — психофармакологическое ли, с помощь транскраниальной стимуляции ли или какое угодно другое.
Вот это и есть психотерапия. Это лечение различных психических состояний, в основе которых лежат те или иные органические нарушения (скажем, гормональный дисбаланс). Психотерапия очень нужна и важна — и именно поэтому ею занимаются медики. У них есть медицинское образование, они выполняют свою часть работы.
А нам, психологам, оставим нашу часть — обучение.
Я бы очень хотел лечить словом — это и доходно, и приятно. Однако я за правду. Мы, психологи, не врачи, мы не лечим — мы обучаем. Не вижу смысла это отрицать.
Я считаю, что чем полнее психологи откажутся от медицинской модели, тем лучше будет для наших посетителей. Все будут знать, чего ожидать друг от друга — и будет прекрасно. Такая ясность позволит экономить и время, и деньги, и усилия.
Брак – это парадокс. Вся суть брака – это постоянные парадоксы.
Вот и два моих любимых тезиса о браке тоже состоят в парадоксальной связи.
Я говорю о тезисах “создавайте безопасную и питательную среду в отношениях” и “не соглашайтесь на отношения, которые вас не устраивают”.
Люди, когда их слышат, обычно впадают в ступор из-за противоречивости посланий. Ведь если создавать безопасную и питательную среду, то надо во всём угождать супругу (супруге), верно же? Вон, прямо как на фотке – быть для него опорой в любой ситуации.
А с другой стороны, если не соглашаться на отношения, которые не нравятся, то от такого потакания всем капризам надо отказаться. Как же тогда быть с безопасно-питательной средой?
Получается, эти два тезиса совместить невозможно? Так, что ли?
Можно, конечно. Если помнить, что брак построен на парадоксах.
Начнём с того, что про безопасную и питательную среду я уже писал, ссылки есть внизу заметки. Про несоглашение я тоже писал (ссылка тоже будет внизу заметки).
Здесь же подчеркну – многие создают безопасно-питательную среду, становясь максимально удобными партнёру (как, опять же, на картинке).
Так вот, этого делать нельзя.
Докладываю предельно чётко – в отношениях нельзя быть удобным. Неведомым образом это всё портит.
Как это работает, я и сам не до конца понимаю. Однако вижу точно – чем удобнее хочет стать человек, тем быстрее от него сбегают.
Может быть (может быть!), дело в том, что удобный человек становится потакающим Родителем и как бы освобождает второго от супружеских обещаний.
Может быть (может быть!), человек, который во всём удобен, становится неинтересен (или незаметен). И от него тем более хочется уйти.
Может быть (может быть!), своим стремлением стать предельно удобным просто душит в заботе. Что опять же – отталкивает.
В общем, объяснений много, за их верность не поручусь. Но одно ясно точно – чем больше человек хочет угодить супругу, тем быстрее супруг от него отдаляется. В пределе – отдаляется до развода.
Как тут быть?
Для начала стоит принять как данность сказанное в начале заметки. Брак, друзья, построен на парадоксах. Однозначных решений здесь мало (вообще-то их и вовсе нет, но это я так специально написал, чтобы не совсем уж категорично звучало).
Да, вроде как надо создавать питательную и безопасную среду, как пишет Зыгмантович (то есть я). И – одновременно! – нельзя соглашаться на отношения, которые вас не устраивают, нельзя становиться удобным.
Я ж говорю – парадокс.
Нужно искать некоторое равновесие – между удобством для партнёра и удобством для себя. Между созданием безопасно-питательной среди и соблюдением тех отношений, которые вас устраивают.
Увы, это дело не самое простое и не самое лёгкое. Приходится попотеть, приходится искать варианты. Это сложно и всё такое. Ну а как вы хотели – супружеская жизнь – не прогулка по парку. Тут нужен головной мозг.
В общем виде тут можно порекомендовать во всём искать варианты, которые одинаково подходят обоим супругам. Поиск таких вариантов по первости – жуткое мучение. Семь потов сойдёт, пока договоритесь.
Но со временем появляется сноровка, нарабатываются действенные стратегии – и всё налаживается.
Так что – не соглашайтесь на отношения, которые вас не устраивают и создавайте безопасно-питательную среду. Это непросто и нелегко, зато результат впечатляет – счастливый брак всё-таки.
А у меня всё. Спасибо за внимание.
Кстати, о том, как защищать себя, не разрушая при этом отношения с близкими, вы можете узнать из этого материала.
Накопились ещё прочитанные книги: на этот раз только по психологии. Традиционно делюсь – вдруг вам захочется что-нибудь из этого зачитать.
****
“Практика семейной расстановки. Системные решения по Берту Хеллингеру”, составитель Гунтхард Вебер.
В книге про расстановки рассказано, наверное, всё. От философских предпосылок до использования расстановок при написании сценариев. Есть даже попытка объяснить механизм расстановок. Объяснение, на мой взгляд, критики не выдерживает, но радует сам факт таковой попытки.
В остальном же, книга настолько богатая, что требует нескольких больших заметок, для полноценного отзыва. В выбранном же формате скажу кратко. Книга – богатейшая. Рядовому читателю она вряд ли будет интересна, а вот всем, кто расстановками интересуется профессионально, рекомендую ознакомиться.
Сразу скажу – книга совсем не для случайного читателя. Более того, это ни разу не популярная психология и для чтения этот текст – сложный. Но всем, кто интересуется семьёй, работой с ней, жизнью в ней, читать нужно обязательно.
Авторы спокойно и последовательно рассказывают о своём опыте создания системного подхода в семейной терапии, не скрывают ошибок, делятся находками, описывают случаи и решения, не забывая добавить, что каждое решение, каждое парадоксальное предписание – уникально.
В книге есть и практическая польза. Вряд ли вы сможете придумывать такие же парадоксы, как авторы, но вот отучиться от причинно-следственной логике и приучиться к логике циркулярной – сможете. А это уже окажет серьёзное оздоровляющее воздействие на вашу семью.
Книгу рекомендую всем, у кого есть сложности с родными и ближними, особенно с родителями и детьми.
С места в карьер – похоже, что психотерапия делится на две огромные категории: функциональную психотерапию и, соответственно, дисфункциональную.
Функциональная терапия опирается на сильные стороны человека. Тут, конечно, большой вопрос – что считать сильной стороной, но я предлагаю обойти его хитрым способом. А именно: сильной стороной считается то, в чём человек компетентен (то есть умеет делать что-либо хорошо).
Например, человек может быть крайне слабым на стресс, теряться в критичных ситуациях, не доверять людям и отказываться от помощи. Но при этом человек отлично прорабатывает детали и, допустим, прекрасно видит настроения людей (собственно, он поэтому и не доверят – слишком хорошо видит их настроения).
Функциональная терапия будет уделять внимание всем запросам этого человека, но опираться будет на умение прорабатывать детали и умение видеть настроение людей (хотя бы в формулировке «как ты это можешь использовать?»).
Ещё одной характеристикой функциональной терапии будет работа на повышение – повышение осознанности, автономности и гибкости человека. Осознанность – это различение своих чувств, мыслей, причинно-следственных связей. Автономность – показатель самостоятельности человека. А гибкость – это вариативность в реакциях. Где-то человек злится, а где-то не злится, хотя ситуация аналогичная. Причём выбирает сам.
Пожалуй, как-нибудь потом расшифрую эти понятия отдельно, а пока – вот так, коротко.
Результат функциональной терапии, думаю, очевиден – человек становится более компетентным в собственной жизни.
Дисфункциональная терапия работает на другое.
Во-первых, на снижение автономности клиента – чем ниже его самостоятельность, тем дольше он остаётся с терапевтом и тем стабильнее доход такого терапевта.
Во-вторых, дисфункциональная терапия лишает человека гибкости, усиливает его ригидность. Это тоже не зря – такой клиент не меняется, остаётся в тех же неудачных стратегиях, в каких пришёл. Опять же – ходит дольше, платит больше.
В-третьих, дисфункциональная психотерапия уделяет внимание слабостям клиента, тому, что у него не получается. Разумеется, с теми же целями, озвученными в двух предыдущих абзацах.
Теперь встаёт вопрос – как с этим быть со всем? Полагаю так. Психотерапевту, если он видит в своей работе признаки дисфункциональной терапии, срочно вспомнить, что есть профессиональное требование – ходить на личную терапию и супервизию. И срочно всё восстановить.
Клиенту, если он подозревает терапевта в дисфункциональной работе, разумно будет а) обсудить с ним эти подозрения; б) оценить, какие изменения произошли в нём (клиенте) и его жизни. По результатам – сделать выводы.
Тема «Полюбить себя» устойчиво держит одно из первых мест в вопросах посетителей различных тренингов. Вот и у меня недавно спросили в перерыве на одном тренинге – как, мол, полюбить себя?
Я ответил. Потом перенёс в заметку, чтобы и на сайте выложить.
Начну с серьёзного и резкого тезиса: себя полюбить невозможно.
Я серьёзно. Чтобы полюбить себя, нужно разделиться на две части – собственно себя, которого нужно полюбить, и как бы себя, который сможет полюбить первого себя.
А таковое разделение – это уже психиатрический вопрос, к психологии и психотерапии никакого отношения естественным образом не имеет.
Поэтому лучше пойти другим путём – признать, что идея о «полюбить себя» насквозь патогенна. И, признав, заменить её другой идеей – вниманием к происходящему внутри себя.
Что такое «любить себя»? По большому счёту, это совсем простая штука – внимание к тому, что происходит с тобой и в тебе. И не более.
Поэтому вместо «я хочу себя полюбить» правильно переводить «я хочу научиться уделять внимание своим потребностям, своим желаниям, тому, что со мной происходит».
Для этого, в общем-то не так уж много нужно. Отслеживать свои желания. Находить пути их реализации. Или – отказываться от их реализации. Ну и так далее.
Правда, тут одному не так уж легко. Желательно, чтобы был рядом какой-нибудь другой человек, который бы помог отделить действия «потому что так нужно» от действий «в глубине души очень хочется». Самому на такое решится не очень просто. Нужно вроде как разрешение извне.
Но, при некоторых условиях, и самому можно справиться.
Продолжаю серию заметок о сути психотерапии. В прошлый раз я излагал свой взгляд на задачи терапии, теперь – о том, как протекает психотерапия.
Моменты чисто рабочие, типа установления рассматривать не будем – это слишком большая детализация. Поговорим о большем масштабе. Полагаю, будет корректным выделить три такие стадии работы
1. Осознание («Так что происходит на самом деле…», «Вот как это работает…»).
2. Осмысление («Это происходит, когда…», «Это бывает так…»).
3. Определение («Я могу делать так, а могу – так»).
В другом формате получается так: «Что я чувствую? – Что вызывает эти чувства? – Что я могу делать дальше?».
В ещё другом: «В чём проблема? – Как она появляется? – Как её исправить?».
В любом случае, получается одно и то же. Сначала человеку важно увидеть то, что он не замечал – привычные схемы поведение, переживания, мышления.
Потом проверить их – где такое поведение уместно, где нет, от чего это зависит.
Наконец – выбрать дальнейшее поведение, сформировать новый образ, новый навык, новую нейронную связь, наконец.
Сконструируем пример (сильно упрощённый, конечно, только для наглядности). У девушки не ладятся отношения с парнями – расставание за расставанием. У терапевта она осознаёт, что дело в родительском интроекте «Всем мужчинам только одного и надо». Руководствуясь им, девушка, как только дело доходит до поцелуев и объятий, злится на парня, которому «только одного надо».
Следующий этап – осмыслить интроект. Каким мужчинам надо, от кого, в каких случаях, бывает ли по-другому и прочие аспекты. Чем подробнее, тем проще будет дальше.
А дальше девушка может уже выбирать – как реагировать на поцелуи и объятия. От одного мужчины она их может не принять, а от другого – может принять. Терапевт свою задачу выполнил.
Кстати, хорошая новость – всё то же самое человек может делать и самостоятельно. Не у всех получается, не сразу получается, не всегда получается, но ничего принципиально невозможного в описанном выше нет. Человек ещё и не такое может.
Мой блог обычно читают для того, чтобы как-то разобраться в себе и в своих сугубо личных вопросах: «Есть ли дружба между мужчиной и женщиной?», «Как понравиться?», «Что значит, если мужчина…».
Но если разобраться – у меня же блог не только практичный, но и профессиональный. Соответственно, я сюда пишу мысли, адресованные, так сказать, профессиональному сообществу.
Сегодня хочу адресовать мысль – в психологии назревает очередная революция. По моим подсчётам – уже четвёртая.
Первая революция – это, конечно же, дедушка Фрейд, который неожиданно переоткрыл то, что любой священник знал и до него. А именно – с человеком можно работать, и человеку это будет в целом полезно.
Вторая революция случилась тогда, когда Юнг понял, что не Фрейдом единым можно жить и помогать людям. Проще говоря, расширился репертуар способов работы. Оказалось, что с человеком можно работать не только через гипноз, интерпретации и свободные ассоциации, а вообще по всякому (гештальт-терапия, песочная терапия, нарративная терапия, терапия бревном, терапия мытьём полов, переустановкой фар в автомобиле и пр.).
Третья революция произошла в пятидесятые годы двадцатого века и по сию пору остаётся известной общественности только в виде семейных расстановок Хелленгера. Я говорю об открытии того факта, что можно работать не только с человеком, но и с его родственными связями. Шире – что работать можно с группой людей, объединённых чем-либо (системная семейная и организационная терапия). Или так – работать можно не только с человеком, но и его отношениями с другими людьми.
Несмотря на недооценённость революции третьей, грядёт четвёртая. В таком ключе ещё никто не работает (ну, ни о ком не слышно), но очевидно, что осталось совсем недолго.
Итак, четвёртая революция будет связана с тем, что окажется – работать можно со средой, в которой живёт человек. С его образом жизни, питанием, работой и пр. Не знаю, как это реализуется, но, кажется, к этому идёт.
И прежде работы с, например, телом, психолог (психотерапевт) будет спрашивать – как спите, что едите, сколько ездите на работу, кем работаете, сколько часов в день. И окажется, что достаточно нормализовать сон, как проблемы уйдут.
А вот потом, когда выяснится, что проблема не в образе жизни, а глубже, уже можно подключать остальные техники и способы работы.
Накопились ещё прочитанные книги: на этот раз только по психологии. Традиционно делюсь – вдруг вам захочется что-нибудь из этого зачитать.
С места в карьер – похоже, что психотерапия делится на две огромные категории: функциональную психотерапию и, соответственно, дисфункциональную.
Тема «Полюбить себя» устойчиво держит одно из первых мест в вопросах посетителей различных тренингов. Вот и у меня недавно спросили в перерыве на одном тренинге – как, мол, полюбить себя?
Продолжаю серию заметок о сути психотерапии. В прошлый раз я излагал свой взгляд на задачи терапии, теперь – о том, как протекает психотерапия.
Мой блог обычно читают для того, чтобы как-то разобраться в себе и в своих сугубо личных вопросах: «Есть ли дружба между мужчиной и женщиной?», «Как понравиться?», «Что значит, если мужчина…».